Неточные совпадения
— Главный предмет его — естественные
науки. Да он все знает. Он в
будущем году хочет держать на доктора.
Дети ее пристроились, то есть Ванюша кончил курс
наук и поступил на службу; Машенька вышла замуж за смотрителя какого-то казенного дома, а Андрюшу выпросили на воспитание Штольц и жена и считают его членом своего семейства. Агафья Матвеевна никогда не равняла и не смешивала участи Андрюши с судьбою первых детей своих, хотя в сердце своем, может быть бессознательно, и давала им всем равное место. Но воспитание, образ жизни,
будущую жизнь Андрюши она отделяла целой бездной от жизни Ванюши и Машеньки.
Тридцать лет тому назад Россия
будущего существовала исключительно между несколькими мальчиками, только что вышедшими из детства, до того ничтожными и незаметными, что им было достаточно места между ступней самодержавных ботфорт и землей — а в них было наследие 14 декабря, наследие общечеловеческой
науки и чисто народной Руси. Новая жизнь эта прозябала, как трава, пытающаяся расти на губах непростывшего кратера.
Ложная философия и ложная религия, выданная за положительную
науку, утверждают в человеке сознание ничтожества его происхождения и божественности его
будущего, не его, конечно, не данного конкретного лица, а человека вообще.
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний малый стал ходить с обнаженными икрами и с петушьим пером на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные
науки, международное право, математика, столярное ремесло, по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, — вот чем должен был заниматься
будущий «человек»; его будили в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он раз в день по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся, по примеру родителя, в твердости воли и каждый вечер вносил в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович, с своей стороны, писал ему наставления по-французски, в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и говорил ему vous.
Это все молодежь свежая; все они с пламенной любовью ко всему человечеству; все мы говорили о нашем настоящем,
будущем, о
науках, о литературе и говорили так хорошо, так прямо и просто…
Но — странное дело! — когда люди
науки высказались в том смысле, что я месяца на три обязываюсь позабыть прошлое, настоящее и
будущее, для того чтоб всецело посвятить себя нагуливанию животов, то я не только ничего не возразил, но сделал вид, что много доволен.
— Посвятив мою энергию на изучение вопроса о социальном устройстве
будущего общества, которым заменится настоящее, я пришел к убеждению, что все созидатели социальных систем, с древнейших времен до нашего 187… года, были мечтатели, сказочники, глупцы, противоречившие себе, ничего ровно не понимавшие в естественной
науке и в том странном животном, которое называется человеком.
Сущность всякого религиозного учения — не в желании символического выражения сил природы, не в страхе перед ними, не в потребности к чудесному и не во внешних формах ее проявления, как это думают люди
науки. Сущность религии в свойстве людей пророчески предвидеть и указывать тот путь жизни, по которому должно идти человечество, в ином, чем прежнее, определении смысла жизни, из которого вытекает и иная, чем прежняя, вся
будущая деятельность человечества.
И потому религия, во-первых, не есть, как это думает
наука, явление, когда-то сопутствовавшее развитию человечества, но потом пережитое им, а есть всегда присущее жизни человечества явление, и в наше время столь же неизбежно присущее человечеству, как и во всякое другое время. Во-вторых, религия всегда есть определение деятельности
будущего, а не прошедшего, и потому очевидно, что исследование прошедших явлений ни в каком случае не может захватить сущности религии.
Он отвечал мне всегда как-то темно и странно и в каждом письме старался только заговаривать о
науках, ожидая от меня чрезвычайно много впереди по ученой части и гордясь моими
будущими успехами.
„
Будущий посредник между
наукой и российскою публикой“, — зовет меня Шубин; видно, мне на роду написано быть посредником.
Что посему, ежели господа частные пристава не надеются от распространения
наук достигнуть благонадежных результатов, то лучше совсем оные истребить, нежели допустить превратные толкования, за которые многие тысячи людей могут в сей жизни получить законное возмездие, а в
будущей лишиться спасения…
В первом случае, то есть в предположениях
будущей деятельности, она берет свои материалы и основания из чистой
науки; во втором — из самых фактов жизни.
— Наше дело — учиться и учиться, стараться накоплять возможно больше знаний, потому что серьезные общественные течения там, где знания, и счастье
будущего человечества только в знании. Пью за
науку!
Но ведь я не пейзажист только, я ведь еще гражданин, я люблю родину, народ, я чувствую, что если я писатель, то я обязан говорить о народе, об его страданиях, об его
будущем, говорить о
науке, о правах человека и прочее и прочее, и я говорю обо всем, тороплюсь, меня со всех сторон подгоняют, сердятся, я мечусь из стороны в сторону, как лисица, затравленная псами, вижу, что жизнь и
наука все уходят вперед и вперед, а я все отстаю и отстаю, как мужик, опоздавший на поезд, и в конце концов чувствую, что я умею писать только пейзаж, а во всем остальном я фальшив, и фальшив до мозга костей.
Разум сущий прояснил для себя в
науке, свел свои счеты с прошедшим и настоящим, — но осуществиться
будущему надобно не в одной всеобщей сфере.
намекает он сам. О «тоскующей лени, о праздной скуке» и помину нет, а еще менее о «страсти нежной», как о
науке и о занятии. Он любит серьезно, видя в Софье
будущую жену.
— А какая нравственная сила! — продолжал он, все больше и больше озлобляясь на кого-то. — Добрая, чистая, любящая душа — не человек, а стекло! Служил
науке и умер от
науки. А работал, как вол, день и ночь, никто его не щадил, и молодой ученый,
будущий профессор, должен был искать себе практику и по ночам заниматься переводами, чтобы платить вот за эти… подлые тряпки!
Впрочем, славянофилы пощадили бы, по всей вероятности, г. Жеребцова за то, что он написал о
будущей народной
науке, между прочим, следующее: «Славянин упростит приложение знания к пользам человечества и обобщит это приложение.
С своей стороны, я рассказал о своих новых и старых профессорах, о новых предметах учения, о наших студентских спектаклях, о литературных занятиях и затеях на
будущее время и, наконец, о моей страсти к собиранию бабочек и о пользе, которая может произойти для
науки от подобных собираний.
Содди [Содди Фредерик (1877–1956) — английский радиохимик, создатель теории радиоактивного распада.], радиоактивист, оценивая современное состояние европейской
науки, говорит: «Мы имеем законное право верить, что человек приобретет власть направить для собственных целей первичные источники энергии, которые природа теперь так ревниво охраняет для
будущего.
Все это так. Но как быть иначе, где выход? Отказаться от живосечения — это значит поставить на карту все
будущее медицины, навеки обречь ее на неверный и бесплодный путь клинического наблюдения. Нужно ясно сознать все громадное значение вивисекций для
науки, чтобы понять, что выход тут все-таки один — задушить в себе укоры совести, подавить жалость и гнать от себя мысль о том, что за страдающими глазами пытаемых животных таится живое страдание.
Если уж в настоящее время сделано так много, то что же даст
наука в
будущем!
Будущее нашей
науки блестяще и несомненно.
К великому счастью, в
науке начинают за последнее время намечаться новые пути, которые обещают в
будущем очень много отрадного.
И, пройдя еще далее, Франциск сказал Льву: «Запиши еще, брат Лев, что если бы наши братья знали все языки, все
науки и все писания, если бы они пророчествовали не только про
будущее, но знали бы все тайны совести и души, — запиши, что и в этом нет радости совершенной».
Кой-что из этих легкомысленно расточаемых остатков старины попадало в руки старообрядцев и спасалось таким образом для
будущей науки, для
будущего искусства от гибели, беспощадно им уготованной легкоумием обезьянствовавших баричей…
— Вы, Зайниц, оправдываетесь, как школьники, — сказала она. — Немного больше нуля…Молодые ученые не имеют настоящего, у них есть
будущее. Кто знает: быть может, если бы вы продолжали ваши занятия
науками, то вы были бы для
науки в тысячу раз больше нуля!
В самом же авторе романа на протяжении его пятилетней выучки в Дерпте происходила сначала скрытая, а потом и явная борьба
будущего писателя-беллетриста с"питомцем точной
науки", явившимся сюда готовиться к ученой дороге.
Теперь, в заключение этой главы, я отмечу особенно главнейшие моменты того, как
будущий писатель складывался во мне в студенческие годы, проведенные в"Ливонских Афинах", и что поддержало во мне все возраставшее внутреннее влечение к миру художественно воспроизведенной русской жизни, удаляя меня от мира теоретической и прикладной
науки.
— Вы душой горячий патриот, по ремеслу воин, по
науке великий стратегик — наш
будущий Наполеон! — молвил кто-то из собрания.
— Ты хорошо понимаешь сам, что я, несмотря на всю любовь к тебе, не выйду замуж за дюжинного доктора. Ты должен сделаться знаменитостью. Ты — моя гордость. Я не хочу, связав тебя собой, помешать твоей славе, отнять у
науки ее лучшего работника, ее
будущее украшение.
Самый выбор темы для кандидатской диссертации указывал, что университетский курс не сбил его с раз намеченной дороги, что из-под крова храма
науки вышел еще неоперившийся орел-стервятник,
будущий жрец Ваала или попросту делец-акула.
В семье есть тяжесть благоустройства и безопасности, страх
будущего, бремя, так же как в других формах приспособления — в государстве, в хозяйстве, в позитивной
науке.